Роман века [вариант перевода Фантом Пресс] - Иоанна Хмелевская

— А где ты работаешь?

— В Политехническом.

— Как же тебе удалось урвать три недели?

— Две недели остались от прошлогоднего отпуска, а неделю взял в счет этого. Не отвлекайся, думай о нашем деле.

Думали мы усиленно. Воздух в комнате стал сизым от сигаретного дыма, чай и кофе то и дело заваривались по новой, но ничего умного так и не пришло в голову. Тайна как была, так и осталась покрыта мраком, а притаившаяся на ее дне неведомая для нас опасность доводила до полного умопомрачения.

— Нет, так нельзя, — простонала я. — .Давай еще раз попробуем рассуждать логически. Начнем с самого начала. Роман века — мура. В таком случае зачем им понадобилась двойная замена? И к тому же только напоказ?

Муж расхаживал по комнате, запустив обе руки в волосы, и бормотал:

— Напоказ, напоказ… Слушай, а почему именно напоказ?

— Я все больше прихожу к мысли, что весь этот маскарад устроен не для тебя и не для меня, а для кого-то другого. Того, кто мог наблюдать за нами. Сам говоришь, Мацеяк особо настаивал на том, чтоб к Земянскому мы поехали вместе и чтобы ты устраивал в машине цирк со своей автофобией. А что ты делал в Лодзи?

— Ничего особенного. Оформил заказ на тафту. Мог бы и по почте послать, но он мне велел поехать лично.

— Вот видишь! А мне велели каждый вечер отправляться на идиотскую прогулку в скверик. И желательно каждый день ездить за покупками. Нет, как пить дать, кто-то за нами наблюдает.

— На прогулке никто не приставал к тебе? А может, в магазинах заглядывал в корзину с покупками?

— Заглядывал дебил в окно, когда я работала в мастерской. А всякий раз, как мы выбирались к Земянскому, там обязательно кто-то крутился. Теперь я припоминаю… Один раз пьяница в такси, потом парень на мотоцикле…

Сделав остановку у стола, муж допил свой кофе, и опять принялся метаться по комнате.

— Напоказ, напоказ… А знаешь, в этом что-то есть. Напоказ… пусть думают, что они никуда не уезжали… Но не то, не то… Вот только что ты сказала что-то очень важное, и у меня даже появилась мысль… Ты не помнишь, что сказала?

— Много чего я сказала. Больше всего меня беспокоит тот факт, что они действуют в согласии, а от нас этот факт скрыли.

— Погоди, погоди… Действуют в согласии, а говоря проще, одна шайка! Да, так оно и есть! Завлекли нас сюда хитростью, поселили вместо себя в своем доме… С какой целью? Чтобы взорвать нас вместе с домом?!

Мне стало плохо. Холодный пот выступил на лбу, руки и ноги сделались ватными. Я с трудом прошептала:

— Где пакет для шамана? Муж столбом замер посреди комнаты.

— У меня в спальне. А что?

— Они ведь знали, что мы его никуда не отнесем, оставим в доме. А если в этом пакете… Ну не обязательно бомба с часовым механизмом, но, может, какие вредные излучения… О, Господи!

Муж побледнел и прошептал охрипшим голосом:

— Радий? А я там сплю…

Я уже вскочила с места.

— Откуда мне знать? Все может быть. Взорвется и сметет с лица земли не только этот дом, но и полулицы. Знаю, такие вещи проворачивают. Мне попался на глаза их страховой полис, может, они запланировали свою фиктивную смерть…

Не дослушав мои апокалипсические предсказания, муж бросился из комнаты, чуть не сорвав двери с петель. Я бросилась следом. Ввалившись в его комнату, мы затормозили перед столом, на котором лежал пакет, и уставились на него, как на опасного ядовитого гада, до поры до времени погруженного в сои.

Немного отдышавшись, мы одновременно нагнулись над пакетом. Ничего не тикало. Пакет лежал, можно сказать, молча, не издавая никаких звуков. И запахов тоже.

— Тикало бы, если бомба, — почему-то шепотом заметила я.

— Тяжелое, как сто тысяч чертей, — без всякой связи ответил муж тоже шепотом.

Какое-то время мы стояли над свертком неподвижно. Возможно, думали, что делать, но я не уверена — вряд ли мы оба были на это способны. Однако долго я так стоять не могла.

— Что будем делать? — мой драматический шепот разорвал затянувшуюся тишину.

— Не знаю, надо бы посмотреть… — неуверенно отозвался муж.

— Распаковать? Не отвечая, он кивнул, не отрывая взгляда от притаившейся змеи.

— С соблюдением всех правил предосторожности, — прошептала я. — Ты знаешь эти правила? Оторвав наконец взгляд от пакета, муж взглянул на меня и словно проснулся.

— Какого черта мы шепчем? — спросил он нормальным голосом. — Того и гляди, совсем спятим! Ясное дело, надо узнать, что там внутри, теперь из-за твоих инсинуаций я спать не смогу. И вообще, может, из-за этого вор залез в квартиру, хотя само по себе проникновение в чужой дом уже преступление, а если это так или иначе связано с преступлением, я не хочу рисковать, и пусть оно раскроется, я сам это сделаю, и, кажется, я окончательно запутался…

— Ничего, я поняла тебя. Ты хотел сказать, что, если будет или было совершено какое-то преступление, трудно доказать твою невиновность. Заметь, я в таком же положении.

— А наши показания в пользу друг друга помогут как мертвому припарки. Придется вскрыть шаманское имущество.

— Давай лучше откроем в кухне, — предложила я. — Там и вода под рукой, и разный инструмент. Муж согласился, осторожно взял пакет в объятия и отнес на кухонный стол. Он уже взял нож и приготовился разрезать бечевку, но я его остановила:

— Погоди, а вдруг там ничего такого нет? Тогда мы окажемся в глупом положении, вскрыли чужую собственность… Давай попробуем так его вскрыть, чтобы можно было в случае чего запаковать, как было.

Муж, естественно, согласился, и мы принялись за каторжную работу.

Сверток был упакован в грубую бумагу и несколько раз перевязан бечевкой. И как перевязан! Со множеством узелков, распутывая которые мы прокляли все на свете. Я поочередно пользовалась вилкой, штопором и вязальным крючком, муж использовал кусачки и клещи. Несколько веков прошло, прежде чем мы развязали проклятую бечевку.

Я уже взялась за угол оберточной бумаги, чтобы развернуть ее, но теперь муж меня остановил:

— Стой! Вот теперь надо соблюдать максимальную осторожность! Неизвестно, что нас ждет.

Я отдернула руку с таким ужасом, как если бы пакет рявкнул на меня. Сдвинув брови, муж думал.

— На всякий случай наденем маски и перчатки. От радиации это не спасет, но от радиации не спасет вообще ничего. А вот если там вдруг соединятся какие-нибудь химические субстанции, от отравляющих веществ убережемся.

Совет, конечно, правильный, и мне почему-то даже в голову не пришла простая мысль о том, что доставивший сверток неотесанный хам обращался с ним не очень-то осторожно, да и мы уже неоднократно перетаскивали его с места на место. Субстанции имели прекрасную возможность уже давно соединиться и начать испускать отравляющие вещества. Нет, об этом я не подумала, а кинулась к аптечке, достала вату и марлю, и уже через минуту мы с мужем выглядели, как жертвы какой-то катастрофы. Белые подушки на лицах оставляли свободными только глаза, а голоса доносились как из бочки. Сняв бумагу, мы обнаружили большую картонную коробку, тоже с необыкновенной тщательностью перевязанную бечевкой. Похоже, до конца дней своих нам предстоит распутывать узелки.

— Черт бы побрал этих зануд Мацеяков! — раздраженно просипела я сквозь заглушку. — И охота была накручивать столько!

— На редкость неприятная пара! — донеслось до меня, как со дна колодца. — Если там окажется еще одна бечевка… Осторожно, подхвати с той стороны.

Мы осторожно приподняли крышку коробки, стараясь сделать это одновременно. От волнения меня в жар бросило.

В коробке лежала доска. Мы уставились на нее, потом друг на друга, потом опять на нее. Доска как доска, из оструганного дерева, довольно толстая. Она занимала почти всю огромную коробку, а щели по бокам были забиты скомканной туалетной бумагой. Осторожно, кончиками пальцев, мы эту бумагу повытаскивали, после чего муж взялся за доску обеими руками и медленно поднял ее вверх, придал ей вертикальное положение и, держа, как икону, перед собой, нетерпеливо пробубнил:

— Ну что там? Я ответила не сразу, ибо от увиденного у меня перехватило дыхание. Муж истолковал мое молчание по-своему:

— Взрывчатое устройство? Не сводя глаз с увиденного, я, наконец, отозвалась:

— Нет, кажется, это живописное полотно. Вряд ли взорвется, единственная опасность — может присниться.

Заинтригованный информацией, муж высунул голову из-за доски, тщетно пытаясь увидеть ее лицевую сторону. Поняв, что не получится, он осторожно опер доску ребром о стол, перевернул и положил лицевой стороной, кверху. И застыл, узрев эту лицевую сторону. Было от чего застыть. То, что мы увидели, можно было счесть картиной в массивной раме, которой, по всей видимости, и объяснялась неимоверная тяжесть свертка. Картина представляла рыцаря на коне на фоне грозового неба, перечеркнутого зигзагом молнии, тютелька в тютельку таким, который с грозной надписью «Не влезай, убьет!» помещается на трансформаторных будках. Голова рыцаря была как пивной котел, впечатление от тупого выражения лица усиливали маленькие косящие глазки. Конь поражал рахитичными ножками и мордой, почему-то смахивающей на рыбную. Рядом простирала к небесам руки дева в белой хламиде, в облике которой наиболее примечательной была ее брюшная часть. Вообще с точки зрения анатомии и зоологии данное произведение искусства, безусловно, представляло собой уникальное явление. Впечатление усиливала рама, по своей мощности не уступающая иным оборонительным сооружениям. Сравнение тем более правомочное, что сделана она была из камня. А точнее, из кусков мрамора и кое-где булыжника. Ничего подобного я в жизни не видела! Муж, наверное, тоже, потому что просипел в полнейшем ужасе: